Ему уже за 70, но назвать Николая Сергеевича стариком как-то язык не поворачивается. Особенно когда в самый лютый мороз он идет по улице – не кутаясь и не ежась, куртка нараспашку, щеки горят. А в своем дворе или к соседям через дорогу он вообще ходит босиком, даже если снег по колено, и это я видела собственными глазами. А еще по давно установившейся традиции 19 января, отстояв утреннюю службу в храме, он едет на реку Маныч – это одна из главных достопримечательностей Ставропольского края, и находится он в 20 километрах от его дома. Оставив на берегу одежду и амуницию, казачий вахмистр бросается в ледяную воду. Плавает с племянником Серегой, затем, похвалив водичку и попросив у Господа Бога здоровья, отправляется в обратный путь.

Прочитал он в исторических книжках о том, как в 43-м наши войска освобождали Дивное от немцев. Там написано, что перебирались солдаты через Маныч вплавь, держа над головой одежду и оружие. При этом крошили телами кромку льда. А мороз-то был за 20 градусов! Не дает Николаю Сергеевичу покоя эта нарисованная писателем картина, хотя заслуг советских воинов он ни в коем случае не умаляет и подвигом их восхищается, а за освобождение Дивного очень даже благодарен. Только воды-то в Маныче (кстати, в переводе с тюркского это означает горький), в сороковых годах не было – так, горько-соленый ручеек где по щиколотку, где чуть побольше. Зимой он и вовсе замерзал. Могучей река стала в середине пятидесятых, когда пришла по каналу в эти места кубанская вода.

Сия историческая несправедливость мучает Николая Сергеевича много лет. Своим-то детям-внукам он сто раз рассказывал, как это было на самом деле, а чужие - пишут сочинения, доклады, рефераты и невольно повторяют нелепую то ли выдумку, то ли опечатку. Можно, конечно, не обращать на это внимания, но ведь из-за таких мелочей может возникнуть недоверие и к остальным фактам героизма советского народа во время Великой отечественной

Острая мальчишеская память сохранила многие подробности несладкого военного детства. Жили они в доме прямо на железнодорожной станции. Отец составителем поездов работал. Однажды, привычно нырнув под вагон, зацепился за болт, замешкался, а мотовоз тем временем тронулся… Жуткий крик собрал всех, кто жил в близлежащих домах. Коля, которому было 10 лет, прибежал на крик отца в числе первых.

Батя потерял ногу, и безмятежное детство пацанов на том закончилось. Но это были еще не все испытания, которые уготовила им, как и миллионам других людей, судьба. Через год грянула война. Совсем иные грузы стали прибывать на станцию Дивное.

Летом 42-го район оккупировали немцы. Безногого составителя вместе с женой да двумя сыновьями вышвырнули из собственного дома. Поселились они на улице Южной (ныне Клочко), но и здесь тоже квартировали немцы, только, видно, чином пониже.

А наши, отступая, вывезли за село и взорвали несколько вагонов боеприпасов. Но уничтожить снаряды одним махом не получилось, и мальчишки несколько месяцев, несмотря на родительские запреты, бегали туда в поисках чего-нибудь интересного, и бывали за это не раз пороты. Однажды нашел нечто привлекательное и Николай. Штучка эта была гладкая, блестящая. Попробовал железкой ее расковырять – бесполезно. Тогда он ее об рельс изо всех сил как ударит! Взрыв отбросил мальчишку на несколько метров назад. Левая рука и нога оказались напичканными осколками.

-Мальчик капут! – Вытащил пистолет проходивший мимо немец.

Наверное, хотел пристрелить, но, поморщившись, засмеялся и махнул рукой. Подумал, что ему и так капут – кровью истечет. Однако Колю спасли. Месяц в больнице пролежал. Раны гноились и плохо заживали. Это и немудрено, ведь из лекарств в больнице кроме йода ничего не было. Выписали домой, и тут им заинтересовался немец, что на квартире стоял. Неделю смазывал его изуродованные конечности какой-то мазью, и пошел пацан на поправку. Вот загадка-то была для всей семьи: враг ведь, фашист, а мальчишку спас.

Ну, а в общем доверия к фрицам у них не было. Тем более, знали за собой грехи, за которые запросто могли получить суровое наказание. Частенько через Дивное немцы вели советских военнопленных. Тех, кто выбивался из сил, пристреливали, бросая тут же, на обочине. Как-то мать притащила в дом одного из таких, чудом уцелевших. Это был молоденький солдат, промерзший и завшивленный. Оказалось, он астраханец. Отмыли, откормили. Когда немцы дома были, в подвал его прятали. Ожил солдатик и ушел часть свою искать.

В другой раз, когда наших гнали из Калмыкии в Германию, Коломийцевы вообще выкрали из обоза своего родственника, 15-летнего Василия Матлахова, причем вместе с лошадью и бричкой. Телегу за ночь разобрали по дощечкам, лошадь у них своя была - пришлось ей потесниться. Племянника же в подвале прятали до тех пор, пока немцы не ушли.

Две недели шли бои на Маныче – трассирующие пули беспрерывно озаряли степные просторы. Наконец, наши прорвались. Немцы в спешном порядке покидали обжитые квартиры. Уезжали на мощных грузовиках, тянули за собой пушки. А освободители шли пешком, цепью, плохо одетые, с обмороженными пальцами. Насколько же был силен духом советский солдат, что его, больного и голодного, испугался сытый немец! Вездесущие мальчишки свистом да улюлюканьем проводили фрицев, а прибывших освободителей сельчане наперебой уже зазывали в свои дома. Николай Сергеевич вспоминает, что у них поселилось человек 10. Несколько дней без перерыва мать в огромной кастрюле варила для них «затирку» - суп из воды да муки. Воины чуть отогрелись и двинулись дальше.

Потом чуть полегче стало жить. Все казалось, теперь война закончится скоро. А до победы было больше двух лет. Николаю еще и 15 не исполнилось, когда он устроился грузчиком на хлебоприемный пункт. Денег, конечно, никаких не платили. Зато была возможность, если повезет, пронести через проходную пригоршню-другую пшеницы. Охранник с винтовкой – фигура, конечно, серьезная, но если семья пухнет с голода, рассуждать не приходится. Фокусы с карманом или сумкой не проходили, и рабочие наловчились прятать зерно за подкладку шапки.

-Идешь, а голову то в одну сторону, то в другую перетягивает, - вспоминает мой собеседник.

Потом, когда повзрослел, понял, что охранники, пожалуй, знали об этих ухищрениях. Спасибо - не зверствовали. А если бы не тянули люди зерно, многие просто не смогли бы выжить. Позже Николай выучился на шофера, и жизнь его от этого стала гораздо радостней и интересней. Страна в целом и его маленькая родина в частности залечивали военные раны.

Пришло время служить – попал он в морфлот, в Севастополь. Вспоминает, как мичман посоветовал:

-Чтобы бодро себя чувствовать, можно после подъема в море окунуться.

Кто-то воспринял это как шутку, а Николай с разбега в воду – плюх! А в воде-то оказалось теплее, чем на берегу. Был месяц февраль. Вот с тех пор Коломийцев и является поклонником зимнего купания. На Крещенье – обязательно в Маныче, а ежедневно – ведро воды из-под крана на себя выливает. Он даже не знает, что такое насморк. Ну и порода, конечно, у Коломийцевых крепкая. Дед его, Илья, 93 года прожил, круглый год босиком ходил. Может, потому что одни валенки на всю семью были. А, может, и специально.

Жена у него, Нина Владимировна, тоже из долгожителей, потомственная казачка. Хлебнула и войны, и голода, и труда непосильного – она в соседнем селе, Манычском, росла. Потом в райцентр перебрались. Детям и внукам передали в наследство бодрый дух да крепкое здоровье.

Да, а Николай-то чуть было невесту себе из армии не привез. Дружил с одной, родителям даже в письме намекнул: мол, не один приеду. Они в тот же день отписали: «Никаких невест». Послушался. Но может быть, это просто была не любовь. А его любовь вальсировала с кем-то, когда морячок с дружками однажды заглянул на танцы в Дивном. На ней была какая-то немыслимо модная шляпка со страусиным пером.

-Эта – моя будет, - с порога заявил он.

Через год они поженились. В нынешнем году, в мае, будут отмечать золотую свадьбу. Нина Владимировна всю жизнь проработала в торговле. А супруг ее в последние годы снабженцем в автобазе трудился. А еще раньше шоферовал, по командировкам мотался: то на уборку в Кустанайскую область, то Волго-Чограйский канал строил, сооружение которого потом было признано нецелесообразным. А еще раньше – в 56-м, кажется, работал на строительстве Право-Егорлыкской оросительно-обводнительной системы. В том году в наши места и пришла вода. Так что о Маныче Коломийцев знает все. Причем, не понаслышке.

…В праздник Крещенья, он, как всегда, раня ледяной коркой ноги, вошел в воду и совершил свой традиционный заплыв. Проезжие автомобили – а через Маныч как раз проходит гострасса - разразились разноголосыми приветствиями.

http://www.stapravda.ru/projects/history/pobeda/128.shtml