Старые фотографии
Марии Максимовне Звягиной 81 год. Живет она в Светлограде, а родом из Красного Маныча – сейчас это Туркменский район. В 1941-м году окончила десятилетку в Летней Ставке, собиралась стать доктором, однако война изменила все планы. Работали с одноклассницами в бухгалтерии совхоза, одновременно учились на курсах трактористов. В сорок втором, когда немцы пришли на Ставрополье, началась эвакуация. Сельчане, схватив в охапку хоть что-нибудь из нажитого добра, уезжали на бричках, молодежь гнала технику. Мария же бросилась снимать со стен фотографии, заведенные в рамки, как это тогда было модно. Разбивая стекла, порезалась несколько раз. Потом из сундука выгребла так называемые политические – отец на них вместе с другими партийцами: с самым первым 1-м секретарем Апанасенковского райкома Дураковым, с руководством Дивенской райбольницы двадцатых годов… Набила фотокарточками целый портфель, с ним и отправилась в путь на тракторе ЧТЗ. Бригадир вел колонну в сторону сел Величаевкое, Правокумское, Левокумское. Ехали, пока хватило горючего. Потом, пристроив технику в каком-то колхозе, получили новое задание: гнать овец в глубь страны, чтобы не достались они немцам. Маша со своим портфелем не расстается. Жара, зной овцы не слушаются – станут в кучу, голова к голове, и хоть кричи на них, хоть пинай - ни с места. И лишь когда солнце начинает клониться к горизонту, можно продолжать путь. Несколько недель гнали отары, до Бакреса дошли - до Каспия рукой подать.
-Трудно было, - рассказывает Мария Максимовна, - но мы так гордились тем, что государственное добро спасаем. И вдруг видим - немцы впереди! В бричках все вверх дном переворачивают, кричат: «Матка, домой!»
В общем, погнали овец назад, тем же маршрутом. Обувка вся поизносилась, и пришлось по кочкам, бурьяну да колючкам босиком топать. Люди выходили из домов кормили, поили их, делились, чем могли. Мария ноги в кровь изодрала, почернела от солнца жгучего, обессилела, но портфель не бросает. Месяца полтора длилось то путешествие с овцами. Наконец сдали их туда, где брали и отправились на родину. А из Красного Маныча начальство уже добросовестно эвакуировалось, захватив с собой и продукты. Дом Звягиных, как и многие другие, стоял пустой, лишь на железные кровати никто не позарился. К большому огорчению сельчан, немцы разграбили мельницу. Пришлось налаживать жизнь совхозную заново. Мужики собрание провели, новое руководство выбрали.
Потом все вместе работали на неубранных хлебных полях. Бабы в косилки запрягались, где-то отыскали каток, с помощью которого смололи зерна. По мешку пшеницы да ячменя раздали тем, кому нечего было есть. Так и прожили до весны на хлебе да супе, а о картошке только мечтали. Да! Еще в ту зиму, при немцах, все отделение совхоза переболело тифом. Поумирало народа много, но, слава богу, оккупанты не прознали о болезни той, иначе сожгли бы хуторок, где они бывали только наскоками.
Довелось Марии и копнить, и скирдовать в войну, потом учетчицей стала, бухгалтером. Под новый год понаехали с центральной усадьбы немцы, прошлись по дворам. Моя собеседница вспоминает:
-В кино часто показывают, как они за курами гоняются, «яйки-млеко» требуют – точно так и было.
А еще отца чуть не пристрелили. Он всю войну с радикулитом пролежал, да и возраст - за 50 уж было, а фриц в нем партизана увидел. Пистолет - к виску, но жена и детвора такой крик подняли…
Потом прошел слух, что фашисты составили список членов КПСС и активистов, приговорив их к расстрелу. Была в нем вся семья Звягиных: Максим Васильевич ведь коммунист с 1921 года, в гражданскую войну красным партизаном был, много боевых наград имел. А жена его Ксения хоть и без партбилета, но – первая на селе активистка. Мария – конечно же, комсомолка. А куда бежать, если батя с кровати сам подняться не мог? Знали люди, кто фашистам фамилии надиктовал, да только не суждено было той расправе состояться: списки уничтожил пришедший после ранения с фронта их земляк Петр Близниченко. Вскоре наши прогнали немцев со Ставрополья, и чуть-чуть легче стало, теперь уж начали деньки считать до победы. Но до нее было еще два с лишним года.
Послевоенная жизнь Марии Максимовны прошла в заботе о детях. Всю жизнь учительствовала, есть награды, как ветеран труда заслужила кое-какие льготы. В 1980-м году судьба нанесла самый страшный удар: погиб в аварии единственный сын Виктор. Десантником был, на сверхсрочную службу остался, сколько раз с парашютом прыгал – целехонек оставался, а судьба вон как распорядилась. Остались двое внуков во Владимирской области. Раньше в гости к бабушке ездили, да и она к ним, а по нынешним ценам такое удовольствие уже не по карману.
В общем, осталась она к старости совсем одна. Добра никакого за свою жизнь не нажила, пенсии с трудом на лекарства хватает. А нынешней зимой – было около полуночи – разбив балконную дверь, ворвался к ней непрошеный гость. Осмотрелся вокруг: старый диван, телевизор – «Славутич» еще, покачал головой:
Да тут и брать нечего.
А Мария Максимовна почему-то даже и не испугалась. Стоит перед ним – маленькая, худенькая – божий одуванчик. Ноги обе перебинтованы – трофическая язва у нее, и спрашивает:
Может, тебя накормить, сынок?
От еды ночной гость отказался, ограничился только разговором «за жизнь», длилась та беседа часа два, и назвался посетитель Иван Иванычем. Излив старушке душу, он вышиб входную дверь и ушел, оставив в комнате февральский сквозняк и недоуменную хозяйку. Вот и получается, что иногда нужда спасает нас от беды.
Из жизненных ценностей у Марии Максимовны остались только письма ее подруг да старые фотографии из того самого портфеля, что везла она в тракторе, а потом несла по чужим степям. Вот отец в 1911-м году, еще молодой и красивый, вот он с четырьмя своими братьями, а вот и она сама в возрасте 11 месяцев. Школьные снимки: тридцатые - начало сороковых годов, ее красноманычская юность. Сколько раз она представляла, как идет по улицам своего детства, встречает знакомых. Но это только мечты, и, скорее всего, несбыточные. Много лет, как когда-то и ее родители, выписывает Мария Максимовна «Ставропольскую правду», и в первую очередь ищет хоть какую-нибудь новость из Туркменского района. Сердцем она там, в своей трудной, но счастливой молодости. В прошлом году отправила письмецо на малую родину, в нем сообщила, что многое помнит из военных лет, что интересные фотографии имеются, и она готова передать их в школьный музей. Опубликовали его в местной газете «Рассвет», там же и адрес указали.
Думала, завалят меня письмами, - печалится моя собеседница, - даже фотографии на всякий случай отдельно отложила, а никто и не откликнулся. Наверное, молодежи это совсем неинтересно.
И все же часть документов ей удалось пристроить. Они теперь хранятся в надежном и достойном месте. Как рассказала главный хранитель фондов Ставропольского музея имени Г. Прозрителева и Г. Праве Нина Александровна Гальфингер, в прошлом году М. М. Звягина действительно сделала музею замечательный подарок, прислав фотографии 20-х годов прошлого столетия, и теперь они стали достоянием общественности. Так что, возможно, жители Туркменского, Апанасенковского и Арзгирского районов, увидев на стендах знакомые лица, приятно этому удивятся, чему бывшая учительница из Светлограда будет несказанно рада.
